"Чужая война" -- фан-фик по ЗВ

[сеть]

Чужая война

Темнота бывает такой разной. Она умеет ласково обнимать, словно усталый любовник, умеет укутывать нежностью своей непрозрачности и прятать тебя от мира. Но иногда темнота отрывает от пола и стен длинные тени, которые застывают в ожидании того хрупкого момента, когда ты отвернешься, чтобы они смогли наброситься на тебя со спины. И тогда она пугает…
Темнота ангара была как раз такой: холод космоса вобрал в себя весь свет, заставил погаснуть даже маленькие системные вспышки, что подмигивают с дюрастальных стен улетающим со станции пилотам. Лишь мерцание оранжевых прожилок на застывшем в глубине ангара корабле отталкивало темноту. А может, делало ее глубже…
Холодное мерцание далеких-далеких звезд давило на темноту, пытаясь прорваться внутрь ангара, беззвучно касалось потрескивающего защитного поля и вновь тонуло в бесконечности. Тишина резала слух, заставляя вслушиваться в малейшие шорохи, в мерное гудение еле работающего реактора корабля и в тихий, трудно разбираемый, шепот, доносящийся откуда-то из глубины темноты:
– …мы... надеялся… ночь…
На одном из ящиков, разбросанных в беспорядке по всему ангару, мрак съеживался в фигуру. Еле слышно шипел он на человека – человека ли? – невидимыми трубами вентиляции и кружил тенями вокруг блестящих отсветов светонитей корабля, выхватывающих то нервные пальцы, то медленно вздрагивающие плечи и спину. Темнота выжидала…
– ХВАТИТ!!!
Крик... агония разорвала полотно тишины, с хрустом, наотмашь хлестнула по стенам и вернулась обратно. А на верху изогнутого, невероятного в своей гибкости и непогрешимости корабля вспыхнул мощный прожектор: темнота ринулась прочь от света и застыла выжидающе за границами освещенного круга, забравшего у нее двух людей. Таких похожих и таких разных.
Два служителя Ордена. Оба молоды. Оба сильны. Оба по-своему красивы. И оба надеются.
Лицо того, чей шепот всего несколько мгновений назад тревожил тишину, искривлено неуместной маской боли… или ярости. На нем нет робы, костюм в нескольких местах обожжен бластерными лучами, длинные волосы спадают на спину: наверное, когда-то они были прекрасны, но сейчас они спутаны и будто покрыты гарью. Но джедаю, кажется, всё равно.
– Джедаю ли? – молчаливо вопрошают стены вокруг.
– Джедаю ли? – молчаливо вопрошают его спину глаза того, кто стоит у корабля.
Ему стены не задают вопросов. Накинутый капюшон, руки убраны в рукава робы, а глаза смотрят прямо и твердо. Изучающе. Такие, как он, приходят и уходят тогда, когда наступает время, они никогда не опаздывают, хотя никуда не торопятся. Его спрашивать не о чем. И стены молчат.
А тишина вновь начинает затягивать ангар паутиной холода.
– Здравствуй, – звук рвёт тонкие нити, закрывая последний путь к отступлению. Человек у корабля сказал своё слово.
Первое?.. Последнее?..
Маска боли спадает с лица шептавшего, сменяясь жестокой нахмуренностью.
Навсегда ли?..
Он будто собирался взглянуть через плечо на своего гостя, но внезапно передумал. Его взгляд замирает на холодных звездах, а он так и остается стоять спиной:
– Илас… Я ждал Тьяра, а не тебя.
Мир вздрагивает, и темнота за пределами круга эхом отражает чуждый, но не чужой ей шепот. Имена скользят в ней, словно рыбки-прозрачницы в водах Илладиума: их можно заметить самым краем глаза, но если смотреть на них прямо, то не увидишь ничего, даже тени.
Илас молчит, неподвижно изучая строго выпрямленную спину того, к кому он, наконец, пришел. Или за кем? Об этом Илас старается не думать: он пытается сосредоточиться на том, что действительно имеет значение.
Наконец, человек в костюме, оплавленном рваными полосами выстрелов, поворачивается. Медленно, словно каждое движение причиняет ему боль. И свет подрагивает, вторя боли.
– Пусть будет по-твоему… – ждавший сжимает руки за спиной и, наконец, встречается взглядом со своим гостем. – Здравствуй, Тарт. Ты пришел за мной или ко мне?
Илас отвечает лишь легким поклоном. Как это странно, когда твои мысли видны кому-то, как на ладони… Но вот имеет ли это значение?
– Я хочу знать ответ на свой вопрос.
Даже одно сказанное слово взывает к продолжению. Даже одного неправильно сказанного слова достаточно для того, чтобы сошла лавина. Но Тарт ответил: ровно, неторопливо, не отрывая взгляда от глаз собеседника.
– У меня нет для тебя простых ответов, Хил. Но я здесь по воле Совета.
– Совета? Может быть, всё же Тьяра? – прищур, жесткий, словно дюрасталь, прозрачный, словно воздух. Что за ним? Расчет, выжидание… злоба?
Илас молча пожал плечами, и разговор замер, провисая под тяжестью взглядов глаза в глаза. Секунды вращались, цепляясь одна за другую шестеренками каких-то безумных, огромных часов. И сцена крутилась под светом софитов.
– Совет просит тебя вернуться в Храм, – сломал паузу Тарт.
– Я не вернусь.
– Почему? – глупый и неуместный вопрос. Но все остальные вертелись где-то за пределами досягаемости, в темноте.
Хил усмехнулся и склонил голову набок:
– Думаешь, знание действительно даст тебе что-то? Война ничему тебя не научила... друг. Или ты до сих пор веришь в то, что можешь спасти хоть кого-то?
– Мы не идем путями веры. Мы идем путем знания. Ты тоже когда-то выбрал эту дорогу, – тихо ответил Илас.
И безумный смех разорвал пустоту ангара. Хил хохотал безудержно, казалось, его смех будет длиться вечность, но он внезапно встряхнул головой, сбрасывая улыбку с лица:
– Все хоть раз ошибаются.
– Хил…
– Что? – резко и грубо. Темнота хищно улыбнулась. – Хочешь пару минут побыть Тьяром? Или думаешь, я забыл хоть одно поучение этого урода, сделавшего нас с тобой своими куклами? Мне не нужны пустые слова, Илас. Я и так чувствую твои желания: все до единого. Чувствую твои переживания и даже… – Хил удивленно посмотрел на Тарта, – страх? Ты боишься меня?..
«Неужели тебе это важно?» – Илас не задал этого вопроса вслух. Наверное, потому что очень не хотел услышать ответ.
– Я боюсь за тебя.
«Боишься за зверя?» – удивился мрак.
«Боишься?» – удивились звезды.
А Хил ухмыльнулся и процедил сквозь зубы:
– Страх может убить.
«Убить». Слово прозвучало. Но надеяться необходимо, и Илас спросил:
– Хил. Зачем ты мучаешь себя? Что произошло, то уже произошло. И в том нет твоей вины…
– Нет?!
«Злоба? Мы слышим в его голосе злобу?» – откликнулись стены.
– Говоришь, нет?.. А кто в таком случае виноват, Илас? Кто?! Неужели коммандер, исполнивший мой приказ? Ну же!..
Иласу нечего было ответить. Так иногда бывает. И Хил продолжил – спокойно, но как-то отрешенно:
– Тебя там не было. Зато там был я, я и эти… клоны, убивавшие ни в чем не повинных людей…
– Ты прав: все хоть раз ошибаются…
Но ураган не слышит. Не слышит ничего, кроме собственного внутреннего рева. И Хил продолжил убеждать кого-то невидимого, но так сильно осязаемого:
– Я ненавижу их. Ненавижу их тупую покорность, их бездушие! Я не приказывал убивать: мы должны были захватить станцию!.. Это несправедливо…
– Война несправедлива сама по себе. В самом сердце войны лежит несправедливость, – Илас пытался пробиться к сознанию Хила и донести свои слова. Пытался понять того, кого, казалось, знал так хорошо… и при этом остаться собой.
– Почему, Илас?! Ответь, почему?! Почему Сила смолчала?! Я должен был предвидеть, защищать – это мой долг… – Хил согнулся, словно от невыносимой боли, и сжал побелевшими от напряжения пальцами виски.
И Илас не выдержал. Тьяр предупреждал о том, что некоторые вещи лучше оставить нетронутыми, непроизнесенными, но Илас не выдержал:
– Пелена тьмы…
И это Хил услышал.
– Не говори мне про тьму! – Хил, не распрямляясь, ткнул пальцем в сторону Иласа. – Ты ни-че-го не знаешь о ней. Это я смотрел в лицо капитана и не видел никакого раскаяния. Это я смотрел и видел гордость... Я смотрел в его глаза, и они были полны тьмы, – Хил выпрямился и замолчал, казалось, подбирая чуждые слова. Тарт просто ждал.
– Они зло, Илас, пойми это! Я знаю! Они зло, которое не имеет права на существование. Зло, с которым мы обязаны бороться. А вы вместо этого помогаете, защищаете и направляете их, – Хил будто пытался выжечь всё то, что терзало его изнутри голодным зверем, вывести этот пожар наружу, чтобы он, наконец, перестал терзать его изнутри.