В своей обычной манере, Тайкири танцующей походкой вошла в зал первой. Выбрав себе место где-то посередине стола
не в начале и не в конце, по левой стороне, так чтоб сидеть к капитану левым боком, священница подошла и села. Приоткрыв рот со смесью восхищения и отвращения, Тайкири вертела головой, разглядывая развешанное по стенам добро и читая таблички. Восхищение вызывала сила и определённый героизм, без которых вряд ли можно было победить всех этих чудищ, а отвращение - жестокость, с которой трофеи были выставлены на обозрение. Тайкири не жаловала даже чучела животных, а здесь, хоть и злые, но всё же обладающие определённым разумом существа. Этого она не понимала. Доблесть доблестью, а жестокая похвальба - это совсем другое.
Плавное течение её мыслей прервала речь капитана. Она, словно очнувшись от сна, повернула голову к говорившему, а когда он закончил, улыбнулась радушному хозяину и обвела глазами попутчиков, ища того, кто будет задавать вопросы. У неё самой вопросов, собственно, пока не возникало. То есть, возникали, конечно, но она была уверена, что на них всё равно отвечать не будут и поэтому их не задавала. Например, очень было интересно, что это за штука в руках у Шафла, что это такое налито в кувшинах на столе, и где, собственно, отменный кусок мяса, о котором говорил капитан.
z_diver от Светлячкова вина сушит как от креплёных крымских или не сушит совсем как от сухих грузинских? 
В смысле, пить Тайкири сильно хочет или она об этом не думает?