[Ежик в Тумане]

Сабж про старых евреев взят из чьего-то недавнего поста. Там было что-то вроде " видел по телевизору сидят старые евреи и обсуждают ...". Также тема навеяна постом Скиминока смысл которого "фашизм - это страшно". Ему там ученые мужи научно оппонировали.
Так как раздел этот литературный, то и поддерживать Скиминока я буду цитатами. Их две - как раз от двух старых евреев и одного мертвого русского.

Цитата от Скиминока:
davvol
Ты прости меня, камрад - не верю я в твой национализм. Потому что уважаю тебя.
Кстати, мне бы ты разбил голову ломом? Я ведь грузин - "хачик, черный, обезьяна, чебурек" - как там твои соратники по движению нас называют? ...

Понимаешь, давволу и не надо будет "марать руки" самому.

-- Молчать, подследственный! -- заорал Андрей, грохнув
кулаком по столу.
Изя замолк, а Фриц мгновенно подобрался и посмотрел на Изю
уже как-то по-другому.
-- Эта сволочь издевается над следствием, -- сказал Андрей
сквозь зубы, стараясь унять дрожь во всем тело. -- Эта сволочь
запирается. Возьми его, Фриц, и пусть он скажет, что у него
спрашивают.
Прозрачные нордические глаза Фрица широко раскрылись.
-- А что у него спрашивают? -- с деловитым веселием
осведомился он.
-- Это неважно, -- сказал Андрей. -- Дашь ему бумагу, он
сам напишет. И пусть он скажет, что было в папке.
-- Ясно, -- сказал Фриц и повернулся к Изе.
Изя все еще не понимал. Или не верил. Он медленно потирал
ладони и неуверенно осклаблялся.
-- Ну что ж, мой еврей, пойдем? -- ласково сказал Фриц.
Угрюмости и хмурости его как не бывало. -- Пошевеливайся, мой
славный!
Изя все медлил, и тогда Фриц взял его за воротник,
повернул и подтолкнул к двери. Изя потерял равновесие и
схватился за косяк. Лицо его побелело. Он понял.
-- Ребята, -- сказал он севшим голосом. -- Ребята,
подождите...
-- Если что, мы будем в подвале, -- бархатно промурлыкал
Фриц, улыбнулся Андрею и выпихнул Изю в коридор.
Все. ...

А., Б., Стругацкие, "Град обреченный"

А о фашизме/нацизме и их брате-близнеце коммунизме исчерпывающе сказал другой человек (умри Скиминок, а лучше не напишешь! (ц))

Этот город скользит и меняет названья.
Этот адрес давно кто-то тщательно стер.
Этой улицы нет, а на ней нету зданья,
Где всю ночь правит бал Абсолютный Вахтер.

Он отлит в ледяную, нейтральную форму.
Он тугая пружина. Он нем и суров.
Генеральный хозяин тотального шторма
Гонит пыль по фарватеру красных ковров.

Он печатает шаг, как чеканят монеты.
Он обходит дозором свой архипелаг.
Эхо гипсовых горнов в пустых кабинетах
Вызывает волнение мертвых бумаг.

Алый факел - мелодию белой темницы -
Он несет сквозь скупую гармонию стен.
Он выкачивает звуки резиновым шприцем
Из колючей проволоки наших вен.

В каждом гимне - свой долг, в каждом марше - порядок.
Механический волк на арене лучей.
Безупречный танцор магаданских площадок.
Часовой диск-жокей бухенвальдских печей.

Лакированный спрут, он приветлив и смазан,
И сегодняшний бал он устроил для вас.
Пожилой патефон, подчиняясь приказу,
Забирает иглой ностальгический вальс.

Бал на все времена! Ах, как сентиментально...
И паук - ржавый крест - спит в золе наших звезд.
И мелодия вальса так документальна,
Как обычный арест, как банальный донос.

Как бесплатные танцы на каждом допросе,
Как татарин на вышке, рванувший затвор.
Абсолютный Вахтер - ни Адольф, ни Иосиф,
Дюссельдорфский мясник да пскопской живодер.

Полосатые ритмы синкопой на пропуске.
Блюзы газовых камер и свинги облав.
Тихий плач толстой куклы, разбитой при обыске,
Бесконечная пауза выжженных глав.

Как жестоки романсы патрульных уставов
И канцонов концлагерных нар звукоряд.
Бьются в вальсе аккорды хрустящих суставов
И решетки чугунной струною звенят.

Вой гобоев ГБ в саксофонах гестапо
И все тот же калибр тех же нот на листах.
Эта линия жизни - цепь скорбных этапов
На незримых и призрачных жутких фронтах.

Абсолютный Вахтер - лишь стерильная схема.
Боевой механизм, постовое звено.
Хаос солнечных дней ночь приводит в систему
Под названьем... да, впрочем, не все ли равно.

Ведь этот город скользит и меняет названья,
Этот адрес давно кто-то тщательно стер.
Этой улицы нет, а на ней нету зданья,
Где всю ночь правит бал Абсолютный Вахтер.

Башлачев, "Абсолютный вахтер"