[Тарантул]

Эвел Готас: На Алурионе нет дождей


Vae Victus (Горе побежденным).
Ливий

1. Прошлое, которое не вернуть

На Алурионе нет дождей.
На первый взгляд это странно – ведь большую часть планеты занимает океан. Лишь два крохотных континента (а вернее, два больших острова) миллиарды лет назад выступили из вод, дабы стать пристанищем людям, некогда заселившим эту планету. Крайне влажный климат; джунгли, простирающиеся на многие сотни километров; частые туманы – налицо все признаки жарких тропиков. Но круговорот воды таков, что все дожди проливаются над океаном. Осадки на материках бывают очень, очень редко. Практически не бывают.
«Повторите это сейчас», - подумал Эвел, силясь что-то разобрать в кромешной тьме ночи, пытаясь что-то услышать сквозь оглушающий шум ливня. Сержант Эвел Готас стоял под козырьком подъезда одного из зданий, нервно вдыхая наполненный влагой воздух.
Ливень сумасшедшей барабанной дробью бил по жестяным карнизам, водопадами низвергался по водосточным трубам, реками тёк по асфальту улиц Аклии, столицы государства-континента Иуаллы. Несмотря на то, что сумерки только недавно сгустились, темнота уже вовсю вступила в свои права. На затянутом тучами небе не сияла ни одна звезда. В залитой дождём Аклии не горел ни один огонёк.
На Алурионе всегда тепло.
Если где-то в Галактике и существовал рай, в который верили некоторые религиозные конфессии, то Алурион и был тем раем. Соблазнительно откровенные наряды местных красоток не были данью моде. Просто любой, кто напялил бы на себя больше необходимого минимума одежды, тут же прослыл бы чудаком. Воздух Алуриона не обжигал лёгкие ни жаром, ни холодом. Он согревал тело и душу. По земле можно было ходить босиком, можно было круглый год засыпать на открытом воздухе, круглый год можно было купаться в тёплых морях.
Повторите это сейчас.
Эвел дрожал, не в силах унять озноб. Нет, по-прежнему было тепло, но Готаса это не спасало. Крепко сжав челюсти, чтобы прекратить стук зубов, он смотрел, как над крышами трёх- и четырёхэтажных домов столицы бродят по небу призрачно-синие лучи прожекторов. Далеко, почти на горизонте. Вот один из них ушёл совсем уж куда-то вдаль и уткнулся в гигантский столб коричневого дыма. Опять яма смолит.
Происхождение огромных смоляных шахт было природной загадкой. Ни один исследовательский прибор не смог достичь их дна. Всё живое и неживое по пути плавилось и сгорало при невообразимых температурах недр, превращаясь в пепел. Получалось, что случайно (или неслучайно) упавший туда так и не заканчивал своего падения. Падение в вечность – так назывался наиболее распространенный на Алурионе способ самоубийства. Иногда эти ямы «просыпались», целыми днями испуская исполинские столбы едкого дыма, которые, к счастью, всегда поднимались вертикально, не образуя угрозы для обитателей планеты.
На Алурионе нет войн.
На протяжении всей многовековой истории оба государства-континента всегда жили в мире. Большей частью местные жители занимались земледелием, с трудом отвоёвывая у джунглей пространство для посевов. Немногие города были скорее похожи на большие деревни. Даже Аклия, уже вполне походившая на город, не щеголяла башнями и небоскрёбами из стекла и металла. Как и оборонительными стенами. На Алурионе нет войн.
Повторите это сейчас.
Ослепительная вспышка на миг лишила Эвела зрения. Сержант пригнулся прежде, чем до него донесся грохот взрыва и осыпающихся кирпичей. Ещё одним зданием в Аклии стало меньше.
За первым последовали ещё три взрыва, один за одним, практически одновременно. Ого, это уже близко, всего в нескольких кварталах. Когда взрывы стихли, ожил комлинк, висящий на поясе фермерских штанов Эвела.
- Сержант Готас на связи.
- Сержант, - искаженному помехами голосу явно недоставало уверенности. – Имперцы прорвались и на южном направлении. Уходите на восток. Сколько у вас людей?
- Из моего отделения выжило лишь трое. А… у нас же на юге были орудия? Что они…
- Уничтожены. Шагоходы уже вступили в город с юга. Скоро будут у вас. Так что покидайте убежище, отступайте к Центральной площади, и дальше, на восток. Эшелоны будут ждать ещё час-полтора, не больше. Мы сдаём город.
Страшная фраза. Безнадежная. Убивающая. Но Эвел всецело доверял штабу, он лично знал людей из командования. Сдаём город… Значит дела и вправду плохи.
- С воздуха прикрытие обеспечите?
- Какое прикрытие, сержант? Мы потеряли все «головорезы». Но их истребители сейчас кружат над западными районами, так что у вас пока тихо. Приказ – отступать на восток. Приказ понят, сержант?
- Так точно.
- Выполняйте. И ещё… Готас.
- Да?
- Мы сейчас не справимся с превосходящими силами. Во всяком случае, не в Аклии. Отходите, ребята. Возвращайтесь живыми.
- Вас понял. Конец связи.
Эвел убрал комлинк и некоторое время вглядывался в черноту мертвой столицы, которую, словно лапы мародера, обыскивали приглушенные дождем лучи прожекторов. Затем развернулся и с силой впечатал подошву армейского ботинка в стену, сдирая расслоившуюся штукатурку. Затем ещё раз. И ещё. Сжал кулаки так, что они побелели, пытаясь успокоиться.
Если они сдадут столицу, то больше её не увидят. Уж коли не сумели дать отпор имперским войскам в городских условиях, то далее отборные легионы Империи будут гнать их по всему континенту, пока не уничтожат полностью. Жаль. Уж лучше умереть, защищая столицу. Но – не повезло. Четверо из отделения Готаса, включая его самого, выжило при резне на Северном блокпосту. Теперь им придётся погибнуть где-нибудь в дебрях джунглей, и сейчас они проводят свои последние часы в столице.
Готас зашёл в здание и, в потемках ощупывая стену, спустился в подвал. Тусклый свет лежащего на полу фонаря очерчивал три фигуры. Тим, Ваккер и Беру сидели, прислонившись к голой бетонной стене.
- Мы уходим из города, - сообщил Эвел. – Общее отступление на восток. Подъём, ребята.
- Кто-нибудь ещё с Северного выжил? – спросила Беру, обратив к Готасу грязное лицо, на котором чистыми дорожками выделялись следы недавних слез.
- У меня нет сведений, - покачал головой сержант. – Возможно, на Центральной площади встретим кого-то. Выдвигаемся туда. Затем оставляем столицу.
- А что на Южном? – вступил в разговор Тим.
- Пал.
- Сколько всего войск в столице? Может, попытаться закрепиться на Центральной? Поставить баррикады, подогнать туда Е-вэбы…
- Тим, у меня есть приказ, - рассердился Готас. – Как и у всех вас. Выполнять!
Проследив, как подчиненные нехотя встали и поднялись наверх, Готас последовал следом. Быть может, он не разозлился бы так, если бы не задавал себе те же самые вопросы, что и Тим. Только что он, бывший фермер Готас, знает о ведении войны? Командованию виднее. Там есть более квалифицированные люди. В лице бывшего начальника полиции города.
Четверка вышла на улицу под проливной дождь. Беру было лучше чем остальным – её комбинезон, позаимствованный в местном отделе чрезвычайных ситуаций, был непромокаем. Впрочем, её это вряд ли сейчас сильно утешало.
- Двигаемся парами, перекрестным ходом, по правой стороне вдоль домов, - проинструктировал Готас. – Тим с Ваккером, я с Беру. У перекрестков не задерживаемся. Огонь не открывать. Заметите кого – залечь и ждать меня. Все поняли?
Кивки голов и только. До «так точно» эти бойцы ещё не доросли. Некогда было учиться муштре.
- Тогда вперёд.
Придерживая бластеры, Тим и Ваккер побежали по улице, едва заметные в тени зданий. Добежали до какого-то навеса, присели – Тим обозревает фронт, Ваккер – тыл. Очередь Эвела и Беру. Девушка не отставала ни на метр. Укрылись около широкой лестницы перед фасадом здания с богатой лепниной.
Архитектурное училище. Куда так хотел поступить Эвел в своё время, но отец не позволил. Ему нужен был помощник на полях. Интересно, а в 35 лет туда принимают? Хотя вряд ли теперь хоть кто-нибудь переступит порог этого здания.
Снова их с Беру очередь. Вперёд, вперёд. Два квартала, три. Десять. Двадцать. Горячее надсадное дыхание. Ободранные колени. Насквозь промокшая одежда, слипшиеся от грязи волосы. Холодная тяжелая сталь в руках. И непрекращающийся тревожный шорох дождя.
Сорок кварталов.
Впереди уже виднелось зарево искусственного света – судя по всему, на площади пока было спокойно, звуков боя не доносилось. Уже почти пришли. Ещё каких-то 300-400 метров – и они у своих. Дома.
«Не дома» - поправил себя Готас. «На пути к отступлению».
И в это время послышался низкий, еле слышимый гул. Из-за эха казалось, что он окружает бойцов со всех сторон. По мере приближения гул усиливался, медленно переходя на более высокие ноты.
- Это с Запада, – определила Беру. - Что это?
По знаку Готаса Тим и Ваккер перебежали к сержанту. На Ваккере не было лица.
- Бомбардировщики, - сообщил он.
Ваккер жил в поселке рядом с имперской базой, и этот звук был ему хорошо знаком. Это не истребители. Именно бомбардировщики.
- Машин шесть, я думаю. Три звена, - уточнил Ваккер.
Все четверо смотрели на запад – но там пока была лишь тьма. Глаза ничего не видели. Зато тело чувствовало. Земля завибрировала. Гул разрывов раздался внезапно и звуки отдельных взрывов из него практически не выделялись – всё сливалось воедино. Грохот быстро приближался.
- Они ровняют всё с землёй, - прошептал Тим.
Готас достал комлинк и поднёс к губам. Но не успел он его включить, как со стороны площади взревела сирена. Сержант убрал комлинк под удивленные взгляды бойцов.
- Они уже знают, - пояснил он.
- А как же мы? – нервно спросил Тим. – Что делать нам?
- А вот это уже решать нам. В штабе и без нас забот полно сейчас. Мой приказ – к площади. Бегом! Со всех ног, мать вашу!
Лёгкие взбунтовались, изнывающие мышцы требовали остановиться хоть на миг, ноги подкашивались. А сзади нарастал страшный грохот взрывов и визг бомбардировщиков. Звук смерти. Теперь к ним прибавились ещё и вспышки, каждая из которых высвечивала на мостовой перед бегущим Готасом его силуэт.
Не успеть.