[Тарантул]

Эвел Готас: Капли исчезают бесследно


Carpe diem quam minimum credula postero (Наслаждайся моментом, никогда не верь будущему)
Гораций


Волны Западного моря, покрытые мгновениями капель дождя, неторопливо прокладывали свой путь сквозь туман ночи. Море играло мускулами, собираясь с силой, и громогласно разбивалось о стену, протянувшуюся от горизонта до горизонта. Тысячелетия оставили свой ржавый след на металле этого рукотворного обрыва, возвышавшегося на сотни метров над мятой поверхностью моря.
Капля родилась в тучах, которые укрывали созвездия от глаз наземных обитателей Корусанта. Водяной шарик пролетел пару сотен метров, прежде чем достиг верхнего края берега-стены. Едва он успел порадоваться неоновым отблескам, пронзившим его насквозь, как тут же наткнулся на угол здания, взорвавшись водяными искрами. Но… покалеченная капля всё же выжила и продолжила свой полёт вдоль обрыва - вниз, к бушующему морю. Она упала на наклонный карниз, пожертвовав ещё толикой своей прозрачной души.
Сюда, вниз, уже не доходил свет неона и огней ночного города. И всё же одна из крохотных капелек, распростёртая на самом краю карниза, каким-то чудом уловила отголосок огня, соединив в себе на краткий миг две стихии. И этот отголосок здесь, во тьме, был смелее и желанней тысячи солнц. Большая капля, дрогнув от усилий, медленно поползла к маленькой капельке. Вокруг, словно снаряды на поле боя, рвались водяные снаряды, но движение капли не прерывалось ни на секунду. И когда путь до слияния уже был почти окончен, небесная бомбардировка достигла цели – смерть капли была тихой и невидимой, тьма не заметила её исчезновения.
Капля-малышка ещё немного подождала на краю карниза и, убедившись в тщетности ожидания, сорвалась вниз, чтобы в единении с морем забыть о том, кого она так и не дождалась на холодной поверхности металла.

***

Кантина «Волна» стояла на самом краю искусственной поверхности столицы. Казалось, прибрежные ветра вот-вот сдуют её в пропасть морских пучин. Но природа была бессильна против низенького одноэтажного здания, которое пережило войны, снёсшие величественные дворцы и храмы с лица планеты. Неоновая вывеска едва рассекала плотные нити ливня. В призрачном красно-синем свете появилась фигура, прихрамывая, подошла ко входу, и в кантине стало на одного посетителя больше.
Уютный интерьер кантины встретил Эвела Готаса спокойной музыкой и тёплым приглушенным светом, сгладившим глубокие тревожные морщины вошедшего. Готас неуклюже стряхнул капли дождя с плаща, поправил чёрную повязку на глазу и направился к стойке бара. При каждом шаге сервомоторы левой ноги издавали чуть слышное жужжание. Когда Готас огибал последний столик на своём пути, его окликнул бармен-родианец:
- Эй, отец! Тут милостыню не подают, ищи другое место.
- У меня есть деньги, ты!.. – сдвинул брови старик. Хриплый негромкий голос резко контрастировал с вибрирующим звонким тенором родианца. Вместо окончания фразы Готас извлёк из недр плаща тонкую пачку кредиток и припечатал одну купюру к дереву стойки бара. Родианец склонил голову, чуть приподняв плечи, как бы говоря «Вот теперь другой разговор!»
- Ты бы себе глаз и ногу лучше купил, отец, коли деньги есть. Что будешь пить?
- «Рэйндроп», - Эвел хитро прищурился. – На нормальные протезы у меня нет денег. А на пойло есть.
Родианец налил полбокала, и уже убирал бутылку, но его руку перехватила ладонь Готаса, ещё мокрая от дождя. Бармен поставил бутылку рядом с бокалом и уставился своими фасеточными глазами на инвалида.
- Значит, будем безуспешно топить воспоминания о своей горькой судьбе в вине?
Готас усмехнулся, изучая занятный узор на потолке.
- Ну а что, неплохое занятие. Жизнь всё равно бежит вперёд… порой слишком быстро, и что тогда такого в лишней бутылочке «рэйндропа»? Да и не в забытье дело. Мне есть, что вспомнить. Жил, воевал. Вот, помнится, производили мы как-то разведку около…
Готас прервал свой рассказ на полуслове – бармен отошёл обслуживать другого посетителя, потеряв к старику всякий интерес. Ветеран вздохнул, подхватил бокал и бутылку и повернулся к залу, выискивая свободный столик. С этим были проблемы. Ещё не была пересечена граница, отделявшая летний, хотя и дождливый, вечер от сонной пустоты ночи, и зал был довольно оживлён. Свободных столиков не было.
Старик оглядел помещение, пытаясь найти место, где можно примоститься без риска быть прогнанным. Взгляд его наткнулся на девушку. Юная, годится ему в дочки... а может, и во внучки. За столиком она сидела одна, развернувшись боком, и смотрела какой-то клип, витавший в воздухе под потолком на противоположном краю зала.
Готас подковылял к столику, приосанился и вежливо наклонил голову.
- Миледи, разрешите присесть за краешек вашего столика? К сожалению, тут… это… позанимали тут всё, - окончание галантно начатой фразы оказалось чуть смазанным.
Обернувшаяся девушка быстро, почти незаметно, смерила Эвела взглядом и снова отвернулась к проектору.
- Пожалуйста.
- Спасибо, - старик сел, вытянув под столом ногу, поставил бутылку на стол и, отхлебнув из бокала, стал рассматривать сидящую к нему в профиль девушку.
Симпатичная, хоть и девчонка ещё. Сколько ей? Двадцать? Меньше? Волосы покрашены в модную бордовую полоску. Скучающий взгляд, рассеянно наблюдающий за голограммой. Одета довольно консервативно. Нет, это явно не из «тех» девушек. Что она делает в этой забегаловке, чистенькой, но явно не слишком высокого пошиба?
На столе стоял бокал с каким-то коктейлем. Оставалось там уже всего ничего, а ведь при Готасе девчонка не притронулась к нему. Сколько она уже здесь сидит?
Эвел осушил свой бокал до дна, налил новую порцию и обратился к девушке.
- Прошу прощения, - при этих словах незнакомка обернулась, её изящный носик едва, но всё же заметно наморщился в недовольстве. – А что это за действо там на голопроекторе?
- Андервектор, - и снова поворот головы, демонстративно оставляющий Готаса в стороне. Произнесенное слово (название группы?), ничего не говорило Эвелу. Какое-то время он пытался понять, что происходит на голограмме, затем снова попытался начать разговор.
- Нет, это зрелище не для мозгов старого Эвела, миледи, - иронично заметил он. – Кстати, могу узнать ваше имя? А то «миледи» - как-то черезчур официально, на мой вкус.
Вопрос остался без ответа. Девушка не шелохнулась.
- Был забавный случай с моим именем. Как-то раз, когда мы встречали бойцов из соседнего соединения, то вдруг…
«Собеседница» всё-таки обернулась, перебив Готаса.
- Вы извините, но я как-то не настроена на разговоры. И ещё, чтобы прояснить ситуацию - я жду своего молодого человека, он скоро придёт. Так что у нас с вами разговор не получится. Извините.
Старик кивнул, погрузился в какие-то свои думы. Молча отпивал из бокала, молча вертел его в ладонях. Так прошло несколько минут.
- Он не придёт.
Поворот головы, удивлённо приподнятая бровь под небрежно лежащей чёлкой.
- Он не придёт, - повторил Готас. – Одно из двух. Либо он уже был здесь и ушёл, ну не без ссоры, конечно. Либо он вызвал вас по комлинку, сообщив, что у него важные дела и он не сможет прийти. Вызов был, конечно, через полчаса после назначенного времени встречи.
Девушка покачала головой, во взгляде смешалось удивление и возмущение.
- Вы не психолог, случайно?
- Нет. Одно время был фермером. А сейчас... вообще… - Эвел махнул рукой.
- Сожалею. Вы упустили блестящую карьеру спеца по душам. Мои соболезнования, - девушка теперь повернулась не в профиль, а почти что спиной. Оставила его позади на своём ярком жизненном пути.
Готас долго молчал.
- Моя сестра была психологом. Умница, подалась в город, выучилась. Её арестовали, когда она отказалась помогать в допросе «нестабильных элементов общества». Двадцать три года назад. Она очень красивая. Жаль, у меня нет с собой её голограммы. Вы бы со мной согласились.
Молчание. Девушка медленно развернулась, обхватила бокал коктейля ладонями.
- Извините. Мне и правда настроение испортили малость… Меня зовут Оури.
- А я Эвел.
- Да, я помню.
Девушка наконец сделала глоток.
- Когда вы воевали?
- Тебя, Оури, тогда ещё на свете, наверное, не было. Не против, если я буду на «ты»? Хорошо? Так вот, взялся за оружие я в начале Гражданской войны, ещё при Палпатине. Он тогда повстанцев по всей Галактике гонял после взрыва Звезды Смерти. Ну а мы попытались гонять имперцев, хе-хе.
- Так вы были на стороне мятежников?
- Альянса! – глаз Готаса блеснул недобрым огнём. – Чему вас сейчас только в Республике учат?
Оури хотела что-то ответить, но, видимо, так и не решилась, и снова открыла рот только после небольшой паузы.
- Вы уже несколько раз упоминали – «мы». Кто это был? Вы воевали здесь, на Корусанте?
Эвел рассмеялся.
- Да, нет, я же сказал, что был фермером. До войны был. А чего здесь выращивать? Небоскрёбы? Нет, я родился и вырос на Алурионе.
- Хм… вроде бы не слышала о ней ничего запоминающегося.
- Ну да, далековата она от самых жирных планеток Галактики. Но красива-ая, уу… - Готас закатил глаз. – Природа – просто сказка. Плодородная, богатая. У нас почти все земле кланяются, земледелием занимаются, кроме особо одарённых, которых набралось на несколько городов, - старику удалось вызвать улыбку у девушки. Но сам он оставался серьёзен и продолжал рассказ.
- Палпатин начал Империю строить, когда мне лет шестнадцать было. Помню, сместили тогда местные власти, поставили каких-то имперских вертухаев… народ сильно недоволен был. Начали выкачивать ресурсы от нас, и всё туда – в Империю, в центр. Всё внушали нам – восстановление разрушенной экономики идёт после Войн Клонов, тяжёлые времена настают, но это временно, а потом будет полегче… А оказывается, все двадцать лет на армию всё кидали, Звёзды и крейсера строили пачками.
- Государству нужна сильная армия, - возразила Оури.